И теперь хочу сказать пару слов в защиту тех самых командующих фронтов, которые "докладывали о своих грандиозных успехах, просили резервов и обещали кого-нибудь разбить", так как сложившаяся на фронтах ситуация вполне располагала к таким пожеланиям. Попробуем взглянуть на происходящее их глазами.
5 декабря началось наступление Красной армии под Москвой. Не вдаваясь в подробности хочу отметить, что результатом этих действий были не только освобождённые советские города и сёла, но и смещение со своих постов командующих вражескими армиями и даже групп армий. Вот тому примеры:
"В то время как фронты - и наш, и противника - в общем и целом застыли западнее Москвы, на центральном участке группы армий "Центр", происходили местные кризисы.
Фельдмаршал фон Бок ночью в моём присутствии лично позвонил фюреру и пожаловался ему на генерал-полковника Гёпнера, который, вопреки приказу фюрера, распорядился отвести назад линию фронта своей армии, что поставило под сильную угрозу северное крыло армии Клюге. Фюрер пришёл в неистовую ярость и приказал немедленно отстранить Гёпнера от командования армией и изгнать его из рядов вооружённых сил за сознательное и преднамеренное неповиновение..." (Вильгельм Кейтель "Размышление перед казнью")
"Адъютант Гитлера Отто Гюнше и камердинер Линге в своих воспоминаниях так описывали настроение в "Волчьем логове" в ноябре-декабре 1941 года: "Положение немецких войск, застрявших под Москвой, становилось, под ударами русских, с каждым днём всё боле критическим. В сводках с Восточного фронта, которые Линге докладывал Гитлеру, всё чаще стало упоминаться об упорстве противника. Линге, хорошо изучивший настроения Гитлера, замечал, что Гитлера стал очень раздражительным. Его раздражительность и придирчивость особенно проявлялись на военных совещаниях, где он обрушивался на Гальдера, Браухича и Кейтеля. Эти совещания происходили в ежедневно в 12 часов дня в блиндаже Кейтеля.
В первые дни декабря из комнаты для совещаний раздался голос Гитлера, разговаривавшего по телефону с Гудерианом...
Гитлер кричал:
-Гудериан! Держитесь во что бы то ни стало! Я посылаю вам подкрепление! Я мобилизую всё, что можно! Твёрдо надейтесь на это! Только держитесь, держитесь!
Вскоре после этого поступили сводки об отступлении Гудериана. У офицеров из личной охраны сложилось мнение, что Гитлер недоволен своим генеральным штабом..." (Лев Безыменский "Укрощение тайфуна")
"Аналогичный случай произошёл между Рождеством и Новым годом с Гудерианом. Он командовал танковой группой, которая двигалась на Москву с юга, через Тулу, и его войска буквально замерзали. Группа армий "Центр" хотела, с разрешения фюрера, отвесит его группу на запад, чтобы закрыть брешь южнее полосы 4-ой армии. Гудериан же имел собственный план: он намеревался от рубежа к рубежу отходить вдоль своего маршрута продвижения, поскольку ему пришлось взорвать большинство своих танков, вмёрзших в грязь. Фельдмаршал фон Бок тщетно пытался повлиять на Гудериана, но тот отказался выполнить данный приказ как невозможный. Тогда фон Бок запросил его смещения, что фюрер немедленно сделал..." (Вильгельм Кейтель "Размышление перед казнью")
"Третий случай имел место в январе 42 г. с генерал-полковником Штраусом, командующим 9-й армией, находившейся на левом крыле группы армий "Центр". Здесь командир 4-го корпуса генерал Фёрстер и командир одной из дивизий, по-моему, просто не совладали со своими нервами, и их пришлось отправить домой..." (Вильгельм Кейтель "Размышление перед казнью")
Так же со своих постов были смещены командующие группой армий "Центр" и "Север". Но это, так сказать, штабные "игры", невидимые глазу рядового солдата Красной армии. Его глазу были видны и понятны следующие картины:
"-Утром танковая бригада с десантом пехоты, сопровождаемая артиллерийским огнём, неожиданно для противника атаковала и прорвала один из участков его обороны. Вслед за танками в атаку бросилась вся морская бригада. А снег глубокий, больше полуметра. Тогда герои-моряки сбросили с себя шинели и, несмотря на 25-градусный мороз, в одних бушлатах, с криком "Ура!", ринулись на штурм Белого Раста. Смелая, дерзкая атака увенчалась успехом. Большая часть противника в Белом Расте была уничтожена, а остальные обратились в бегство. На поле боя остались 17 вражеских танков и 6 бронемашин..." (Леонид Михайлович Сандалов "На московском направлении")
"Вечером меня вызвал к телефоны Б.М.Шапошников. После моего доклада об обстановке он спросил:
-Правда, что в Красной поляне сдалось в плен сразу 11 немцев?
После моего утвердительного ответа он, как бы для себя заметил:
-Начали сдаваться в плен группами... Раньше этого не было... Значит, у неприятельских солдат начался перелом в сознании..." (Леонид Михайлович Сандалов "На московском направлении")
"К назначенному времени всё было готово. Я, Казаков и Орёл находились на НП генерала Чернышёва и уже поглядывали на часы.
Прожужжал зуммер. Командир дивизии взял трубку и вдруг с удивлением воскликну:
-Не может быть!
-Что там случилось? - невольно вырвалось из меня.
Удивляться было чему: из полка, стоявшего ближе других к городу, передали, что к ним прибежали несколько жителей и сообщили, будто немцы в панике покидают Сухиничи. Командир полка - человек решительный - выслал в город усиленную разведку и уже двинул туда батальон с двумя танками.
А до начала артподготовки оставались считанные минуты.
Я что-то не верил сообщениям. Обычно немцы упорно защищаются в населённых пунктах, а тут - такой город! На лицах товарищей я тоже прочёл недоумение. Казаков даже , поморщившись, махнул рукой: очередные немецкие штучки...
Как бы там ни было , но я решил задержать открытие артиллерийского огня. Казаков передал приказ на батареи.
Долетели звуки редкой перестрелки. Явно из города. Но стрельба не усиливалась. Что же там происходит?
С каждой минутой напряжение на НП возрастало.
И наконец снова сигнал вызова к телефону. У всех нас руки невольно потянулись к аппарату. Но тут же опустились - не следует мешать дежурному телефонисту. Он доложил, что к аппарату просят комдива. Все насторожились. И вот Чернышёв прерывающимся от возбуждения голосом, но твёрдо говорит:
-По докладу командира полка, противник бежал из Сухиничей, батальон с танками и полковой артиллерией уже в городе, а весь полк на подходе к нему.
Невольно у всех, кто был на НП, вырвалось громкое "ура"...
Уже рассвело, когда мы въехали в город. Жители из домов не показывались: должно быть, они не были ещё уверены, что город освобождён.
Везде следы поспешного бегства. Улицы и дворы захламлены, много брошенной немцами техники и разного имущества. Во дворе, где размещался сам фон Гильс, стояла прекрасная легковая автомашина. В полной исправности, и никаких "сюрпризов". Вообще в городе мы нигде не обнаружили мин. Вряд ли можно было поверить, что гитлеровцы пожалели город. Они просто бежали без оглядки, спасая свою шкуру. Им было не до минирования..." (Константин Константинович Рокоссовский "Солдатский долг")
И ничего удивительного, на мой взгляд, что в дневниках немецких генералов появляются вот такие записи о действиях русских:
"Ободрённые отступлением немцев, возбуждённые тем, что они обнаружили на путях немецкого отхода, и погоняемые приказами советского Верховного Главнокомандования, русские сражались с большим упорством и ожесточённостью. Более того, в своём продвижении - некоторые шли на лыжах, но основная масса пешим ходом или на лёгком транспорте при поддержке Т-34 - русские пользовались всеми преимуществами рельефа местности. На этой лесистой и сложной территории тяжёлым неповоротливым механизированным немецким колоннам приходилось почти повсеместно передвигаться по дорогам с твёрдым покрытием. Всё чаще и чаще сражение распадалось на отдельные рукопашные схватки, когда обычно столь отлаженное и неизменно приносившее немцам успех взаимодействие между различными родами войск становилось более невозможным, так что русские , как правило, превосходили нас..." (Пауль Карель "Восточный фронт" книга первая)
и такие, о своих войсках:
"Дисциплина начала рушиться. Всё больше и больше солдат пробивалось на запад без оружия, ведя на верёвке телёнка или таща за собой санки с мешками картошки, - они просто брели на запад без командиров. Солдат, погибавших в ходе бомбёжек с воздуха, больше никто не хоронил. Подразделения тыла, часто без офицеров, заполоняли дороги, в то время как боевые части всех родов войск, включая зенитчиков, отчаянно держались до конца на передовой. Целые колонны тылового обеспечения - за исключением тех, где имелось жёсткое руководство, - в страхе стремились в тыл. Части тыла охватил психоз, вероятно, потому, что они в прошлом привыкли к постоянным наступлениям и победам. Без еды, трясущиеся от холода, в полном смятении, солдаты шли на запад. Среди них попадались раненные, которых не смогли вовремя отправить в тыл. Экипажи самодвижущейся техники, не желая ждать, когда на дорогах рассосутся пробки, просто уходили в ближайшие сёла. Такого трудного времени на долю танкового корпуса ещё не выпадало..." (Пауль Карель "Восточный фронт" книга первая)
"...Я вспоминаю такие картины: пехотинцы бредут по снежным полям, не желая залезать в окопы и бросая оружие. Даже некоторые офицеры бежали с передовой, крича, что продолжать бой не имеет смысла: всё равно все перемёрзнут или будут убиты. Так было в 53-м армейском корпусе, командование которого совершенно растерялось. Командир корпуса и начальник штаба заявили по телефону:"Сопротивление бесполезно, мы уходим домой!" Отступление от Москвы произвело на всех ужасающее впечатление...Я, как сейчас, вижу колонны безоружных, оборванных солдат, бредущих по снежной пустыне. Ещё страшнее был вид населения эвакуированных деревень... Впервые был применён приказ о "выжженной земле". Я утверждаю, что отступление 1941-1942 гг. было исходным пунктом большого военного кризиса, от которого немецкая армия ни материально, ни морально так и не смогла оправиться..."(Генерал-лейтенант Рудольф Бамлеру; цитата из книги Льва Безыменского "Укрощение тайфуна")
Апогеем всего этого броуновского движения, что грозило развалить доблестный вермахт, стал приказ "Ни шагу назад!", с предписанием верным сынам Великой Германии "держаться до последнего и любой ценой!" за каждую пядь вражеской, ставшей теперь смертельно опасной земли:
"В документах разгромленного штаба полка танковой дивизии в Захарино был найден приказ Гитлера от 3 янаваря 1942 г., подтверждающий эти показания:
"Цепляться за каждый населённый пункт, не отступать ни на шаг, обороняться до последнего солдата, до последней гранаты, - вот чего требует текущий момент. Каждый населённый пункт должен быть превращён в опорный пункт. Сдачу его не допускать ни при каких обстоятельствах, даже если он обойдён противником..." (Леонид Михайлович Сандалов "На московском направлении")
"Гитлеровское руководство, сознавая тяжесть последствий своего поражения в Московской битве, лихорадочно стремилось изменить неблагоприятное для него развитие событий. Оно провело ряд мероприятий, направленных на восстановление и поддержание боеспособности армии. Были смещены со своих постов все командующие группами армий, многие командующие армиями, командиры корпусов, и дивизий. Гитлеровскому командованию пришлось прибегнуть и к более жестоким мерам, в том числе и расстрелам, чтобы навести порядок в своих войсках, в которых появились упаднические настроения. Только в период битвы под Москвой военно-полевые суды подвергли репрессиям более 62 тысяч солдат и офицеров." (Иван Статюк "Ржевско-Вяземская стратегическая наступательная операция 8-го января - 20-го апреля 1942 года")
На мой взгляд ничего удивительного, что подобная картина, замечу, несвойственная картина событий, ибо такого с начала войны не приходилось лицезреть на полях боёв советскими солдатам, сформировала в умах наших "великих" военных стратегов убеждение, что "всё! баста карапузики, кончилися танцы...", вермахт деморализован, сдаёт позиции при малейшем нажиме или даже без оного, а значит победа уже не то что не за горами, а почти в кармане, а значит пришла пора вертеть дырки для орденов и задумываться о написании мемуаров, типа - "Как я победил дурака Гитлера"...
Как после войны скажет маршал Иван Христофорович Баграмян, кстати, один из не многих не принявших участие в первой волне десталинизации: "Оптимизм ставки во многом был основан на наших победных рапортах...", и потому, не думаю, что ошибусь, если скажу, что на совещании в Ставке 5 января 1942 года преобладали именно победные настроения, основания для которых вполне имелись. Но, к сожалению, как это уже не раз было, "шапки набекрень у всех был..." преждевременно, за что, в очередной раз, расплатились солдатскими жизнями.
Как резюме, хочу привести ещё одну цитату:
"Но противоречило бы истине, если бы я не констатировал здесь со всей убеждённостью: катастрофы удалось избежать только благодаря силе воли, настойчивости и беспощадной твёрдости Гитлера. Если бы продуманный план поэтапного отступления в том виде, в каком его желала осуществить в своём узколобом, эгоистическом и диктуемом бедственной ситуацией ослеплении тяжко теснимая и страдающая от жутких холодов (этой причины апатии) группа армий "Центр", не был перечёркнут неумолимым, бескомпромиссным противодействием и железной энергией фюрера, германскую армию в 1941г. неизбежно постигла бы судьба наполеоновской армии 1812г. Это я, как свидетель и участник событий тех страшных недель, должен сказать совершенно определённо! Всё тяжёлое вооружение, все танки и все моторизованные средства остались бы на поле боя. Сознавая возникшую таким образом собственную беззащитность, войска лишились бы также ручного оружия и, имея за своей спиной безжалостного преследователя, побежали бы..." (Вильгельм Кейтель "Размышление перед казнью")
из которой, в совокупности со всеми остальными, я делаю вывод:
авторы фильма, знакомя нас с ситуацией начала 1942 года в войсках Красной армии и вермахте, или сознательно пытаются ввести зрителя в заблуждение, или сами не в курсе происходящих на тот момент событий. На мой взгляд, это делается сознательно, ибо расставленные авторами акценты я уже обозначил: Сталин - кровавый безжалостный тиран, что погубил присущим ему самодурством свои наступающие бесцельно войска, а Жуков - бездарная недалёкая марионетка, иногда, правда, подающая голос против "хозяина", но, видимо, именно из-за своей недалёкости. Цитата из фильма " Ржев. Неизвестная битва Георгия Жукова":
"За те три месяца, что Ржев и Вязьма в их руках, немцы устроили здесь одни из лучших для своего времени укрепрайонов. Вот его остатки видны до сих пор, причём это - бывшие советские доты, отступая в 41-от их оставили вермахту без боя. В 42-ом перед советскими войсками не только доты. У немцев траншеи полного профиля, блиндажи, пулемётные гнёзда, минные поля и хорошо оборудованные позиции артиллерии. Вся местность тщательно пристреляна. В добавок у немцев полное господство в воздухе. А у Красной армии не всегда хватает сил даже на арт-подготовку, наступают то сходу, не пополнив запасы и не дожидаясь резервов. Расплачиваться приходится пехоте: она остаётся один на один с подготовленной вражеской обороной..."
Грамотный командир не будет атаковать в лоб укрепрайон противника, он будет искать пути обхода с фланга и тыла, дабы противнику пришлось отставить его самому под угрозой оказаться в окружении. Но, как я вижу из происходящего в конце 1941 и начала 1942 годов на всех фронтах Красной армии - именно эйфория победного шествия и убеждённость в надломе, произошедшем в вермахте, сыграли злую шутку с советскими военачальниками, заставив забыть о возможности и необходимости маневра. А когда "шум праздничного застолья" сменился залпами похоронных команд и наши военные "гении" оказались один на один с результатами своих катастрофических просчётов и вспомнили таки о разного рода военных премудростях и хитростях, то осуществлять их было уже некому, так как большая часть своих войск была потеряна в бездарных лобовых атаках.